(no subject)

[maitai_1_again]

Две комедии про обыденность, полярные по многим свойствам. Одна – середины девяностых («Поёпоёзавры»), вторая свежая, вот только-только («Муроми-сан»). Одна поступательно и неспешно, тяжеловесно раскручивает серию за серией, другая свищет в уши потоком языковых шуток – вошли они в моду что ли. Одна сагообразно велика (полсотни с лишком серий), другая проскакивает очередями по десять минут. Взрывы и фонтаны, файерворки и затейливые китайские фонарики.
1.


ТЕКСТ
«Мама любит поёпоёзавров» \ Mama wa Poyopoyosaurus ga o Suki \ ママはぽよぽよザウルスがお好き – длиииииннная история о чОрной-чОрной улице чОрного-сОрного города самой обычной семье, пара детей и родители плюс родственники и друзья с детской площадки.
2.



Проще некуда, жанр бесхитростный и беспроигрышный. По тому же рецепту изготовлены «Томо данчи» и прочие деревенские приключения, и тут нет дурацких предсказуемых подростков с неуравновешенными величавыми маниями и волшебных миров с мечом-кладенцом и механизированными ангелами без пульта управления. На пространстве пары комнат можно наприключаться не хуже и с меньшим чувством неловкости.
В этом пространстве начинающие родители живут как на полигоне, и недоумение их – один из двигателей сюжета: дети изобретательны, не прикладывают для этого усилий, и родители пытаются совместить реальности.
А что может быть интереснее.
3.


События выстроены по линии времени, серии сюжетно не связаны: новый день – новые разгроханые кастрюли и удивлённый домашний котик приключенья, а масштаб немелкий: навести мосты с чужой цивилизацией, приобрести друзей, получить опыт прощения, расставания, настоящести. В общем, как любая как бы детская японская история, эта снята и нарисована не для детей: нащот Шекспира не знаю, а вот с зощенковскими детскими рассказами сопоставима вполне.
4.



+++
«Муроми-сан выходит на берег» \ Muromi-san on the Shore \ 波打際のむろみさん снята год назад, и я начинаю наконец (хихи) понимать, чем новые-новые комедии отличаются от прежде-типичных. Это как Хармса противопоставить , скажем, Геннадию Хазанову.
В истории про русалку с ракушками в голове ( ну ладно, в причёске из разноцветных и многозадачных волос) сюжета в общем и нет: сидит себе на молу юноша весь такой рыбацко-буддийский… Нет. Буддийско рыбачит. В общем, сидит. Долго и мирно, очень мирно. И тут такая выплывает хвостатая как тридцать три богатыря, фамилия явно не Андерсен, в глазах огоньки и звёздочки – и поговорить хочет.
Всё. Дальше сюжет приобретает форму диалогов. Русалка с гиперактивным синдромом и явственным интеллектом прочёсывает частым гребнем мировую историю (от сотворения мира, ага).
5.



Её собеседник составляет ей хорошую отражающую пару, вместе они – довольно типичный манзай-дуэт, кажется. Их диалоги – вполне законченные
миниатюры, короткие и сценически броские. Место действия тоже вполне себе сцена: никаких меняющихся задников, всё одна и та же пустынная набережная. Только при обсуждении всякой новой темы анимация как бы вдруг! вспоминает, что она анимация, и события иллюстрируются в духе расписного учебника – ну знаете, как школьники развлекаются на скучном уроке: знаменитостям и героям пририсовывают усы-очки, на фоне начинают скакать кривоногие кони коленками назад, и летают воздушные полосатые шары.
6.


Надеюсь, эта вывороченная мехом наружу рисованная реальность с длинным острым языком – не редкость; нужно научиться её, такую, находить. Чтобы много мелкого весёлого, чтобы упоминали любимое-интересное,
7.



Чтобы о еде не забывали и крупным планом её часто и детально показывали,
8.



И чтобы реальность соприкасалась с ней и исходила разноцветными пузырьками.