(no subject)
Apr. 7th, 2012 07:30 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
maitai_1_again
Много фотографий и немного слов о том, как мы с ВП ездили в Швецию через Финляндию.
По пересечении финской границы солнце выскочило мгновенно – как метафора другой жизни. Автобус наш был наполнен школьниками: разгар школьных каникул, бояться поздно. Школьники, однако, оказались б\м сносными: из Сибири глубокой, несколько отличные от московских ровесников. Однако у нас обоих по возвращении возникло твёрдое желание не иметь по возможности ничего общего с российскими массовыми туристами. Неловкость почти невыносимая.
Как и год назад, я много снимала через окно автобуса, вытягивая из толстого не очень мытого стекла спецэффекты ^__^
Финляндия выглядит как причёсанная Карелия, окон удваивает облачка и романтику.
В конце марта финские леса были вполне ещё засыпаны снегом, только с отвесных и почти отвесных гранитных скал стекала под солнцем талая вода.
Скалами и талой водой пресытиться в общем невозможно; однако и в карту интересно было глядеть. На карте Финляндии я углядела озеро под названием Инари. Я – механически – ничуть не удивилась: 稲荷, подумала; ну как же, как же: лисы на севере непременно водятся ^__^
Японцев-туристов в Финляндии (в это время года?) нет. Китайцы есть – немного, но громкие.
Ещё один читерский кадр - пейзажик из ледниковых глыб вдоль дороги. В глубине наверняка прячется кто-то дикий, умеющий скакать по этому марсианскому полю.
Хельсинки – нордический по-деревенски, по-простому и крепко. Он довольно маленький, плотно уставленный хорошими ампирными николаевскими заданиями - и спаааакойными купеческими торговыми лавками, которые сто лет уже маскируются под крупные торговые центры. Вот этот снимок мы сделали на главной прогулочной приморской улице; памятник изображает раскованную не по-северному деву в окружении неспокойных, каких-то прямо испанских морских львов. А кругом царило такое сдержанное мокро-песочное, такое штукатурно-нарциссовое. Намекающие стрелочки на нарциссы и указывают: всё-таки видеть их было непривычно.
Вот оно, завершение того променада – со снегом и ярко включённым солнцем. Город стоит на заметном рельефе: вдруг из-под земли вырастают внезапные гранитные уступы и обрывают улицу;
Мощные гранитные включения врезаны прямо в архитектурный пейзаж – без особенных обыгрываний, по-тихому. Просто стоит здание вдруг выше соседних – и всё. Эффект перепадов по высоте сшибает с ног в прямом смысле тоже, даже главная площадь с университетом, Присутствием и кафедральным храмом – косогорная.
На ступеньках перед кафедралом (который снизу выглядит довольно эффектно – при всей своей подчёркнутой «нефинскости») – сидят ВП и прочие люди в чёрном. Площадь производит впечатление игрушечной – такие деревянные раскрашенные выгородки делали для долгих игр когда-то давно. Петербургом веет, конечно – тоже игрушечным, снежнокоролевиным.
Собор внутри натурально, без обмана протестантский со всеми вытекающими. Гранитный пол меня сильно впечатлил – откровенной намытостью и _всё_.
Золото малобарочное в таком окружении не читается почти вообще; оставалось радоваться исключительно мягкому освещению и чистым формам.
Не понимаю, зачем считать эту экономную радость недостаточной и восполнять её модным дезигном: очень я старалась абстрагироваться от кованых подсвечников в форме земного шара и пюпитров с изысками; от выставки пузырькового православия в крипте абстрагироваться не удалось – плакат призывал из каждой двери. Что ж, зато ручки этих дверей хороши.
nobr>
В ещё один сильно знаменитый храм Темпелиукио мы тоже попали – не могли не попасть: собственно, традиционной архитектуры-то в Хельсинки котик наплакал. По мне так это был концентрат шестидесятых: шаманские бубны на весь мир вокруг одного-единственного новаторского (?) приёма, вроде бульдозерно-советских: взять – и разделить поровну взорвать нафиг скалу. А што останется – то и есть площадка для общения с Богом. Вот смотри, Господи, как круто мы умеем кидаться песочком.
Знаменитых акустических особенностей мы не слышали, увы – попали днём, в самый туристический разгар. Видели _необработанный гранит_ стен - даааа, такая редкость в тех краях.
Хрестоматийного снимка всё-таки не избежали ) Я намеренно не стала вытягивать лиловые цвета кресел и шероховатую фактуру стен: в сумме с цветом ощущение _храма_ теряется напрочь; а так хоть эффектность в духе «новой волны» остаётся.
Вообще «восьмидесятскость» здорово передавливала архитектурное шестидесятничество. Хитро укрученная планировка района вокруг вокзала, например, радостно вызывала головокружение: то бетон торчком стоит, то вдруг сносит его волной за угол.
..Я дожила до того момента, когда дитя сказало мне: « У тебя неправильный мозг!»
Мы с ним, конечно, по дороге много разговаривали; он оказался отличным спутником – быстро соображающим и легко ориентирующимся. Задавал хорошие вопросы, терпел неудобства, болтал с аборигенами, преодолев первое смущение. Я явственно его тормозила, о чём он, не вытерпев, и сообщил мне. Моя очередь сказать себе – «вэлкам ту риал ворлд, Нео» )
Ну и что. У меня было много «зато», и я (почти) потерялась всего один раз. _Зато_ я получила квинтэссенцию той Финляндии, какой себе её давно представляла: скучноватое-чистое-высокое.
ВП воспринимал открывшийся мир не восторженно, но пару раз уверенно сказал, что жить хотел бы здесь.
Он тоже написал о путешествии немножко.
А я, выхватывая из всё-таки огромного количества визуального счастья всякое мелкофактурное, думала с печалью об излишней скорости передвижений.
Мы провели в Хельсинки весь день, и в прекрасный, куда более вычурно-медиевистичный Турку попали на закате. Буду теперь страдать, как тот бегемот из детской книжки – «Пусть все джунгли знают, как мне плохо»: в Турку хорошо бы непременно вернуться и походить пешком, сколько ноги вынесут. Тамошний кафедральный собор
изнутри порядком вычищен, и поснимать служители почти не дали – закрыли его при нас и при последних лучах солнца. Там множество толстых решёток, невыносимой тактильной притягательности колонны (песчаник, что ли) и пылинки в луче из сводчатого окна. Сказка из моего детства, да и только.
Закат, имперский фонарь и ВП-талисман:
И ещё один закат перед кафедралом: мы уехали оттуда прямо в море, мимо замков и романтических донельзя белёных тюрем, с холмами и прозрачными первыми звёздами.
В северных небесах, кстати, то и дело что-то происходило: пришлецов там ловили, что ли. На наших снимках остались вертикальные взлёты и _следы неведомых зверей_. Над нашим гигантским паромом в т.ч.:
ВП делает первый шаг в сторону Швеции,
И она вправду оказалась сияющей:
А в ночи мы взобрались таки на верхнюю открытую палубу – сделать очередной дурацкий снимок: «мы здесь были».
По пересечении финской границы солнце выскочило мгновенно – как метафора другой жизни. Автобус наш был наполнен школьниками: разгар школьных каникул, бояться поздно. Школьники, однако, оказались б\м сносными: из Сибири глубокой, несколько отличные от московских ровесников. Однако у нас обоих по возвращении возникло твёрдое желание не иметь по возможности ничего общего с российскими массовыми туристами. Неловкость почти невыносимая.
Как и год назад, я много снимала через окно автобуса, вытягивая из толстого не очень мытого стекла спецэффекты ^__^
Финляндия выглядит как причёсанная Карелия, окон удваивает облачка и романтику.
В конце марта финские леса были вполне ещё засыпаны снегом, только с отвесных и почти отвесных гранитных скал стекала под солнцем талая вода.
Скалами и талой водой пресытиться в общем невозможно; однако и в карту интересно было глядеть. На карте Финляндии я углядела озеро под названием Инари. Я – механически – ничуть не удивилась: 稲荷, подумала; ну как же, как же: лисы на севере непременно водятся ^__^
Японцев-туристов в Финляндии (в это время года?) нет. Китайцы есть – немного, но громкие.
Ещё один читерский кадр - пейзажик из ледниковых глыб вдоль дороги. В глубине наверняка прячется кто-то дикий, умеющий скакать по этому марсианскому полю.
Хельсинки – нордический по-деревенски, по-простому и крепко. Он довольно маленький, плотно уставленный хорошими ампирными николаевскими заданиями - и спаааакойными купеческими торговыми лавками, которые сто лет уже маскируются под крупные торговые центры. Вот этот снимок мы сделали на главной прогулочной приморской улице; памятник изображает раскованную не по-северному деву в окружении неспокойных, каких-то прямо испанских морских львов. А кругом царило такое сдержанное мокро-песочное, такое штукатурно-нарциссовое. Намекающие стрелочки на нарциссы и указывают: всё-таки видеть их было непривычно.
Вот оно, завершение того променада – со снегом и ярко включённым солнцем. Город стоит на заметном рельефе: вдруг из-под земли вырастают внезапные гранитные уступы и обрывают улицу;
Мощные гранитные включения врезаны прямо в архитектурный пейзаж – без особенных обыгрываний, по-тихому. Просто стоит здание вдруг выше соседних – и всё. Эффект перепадов по высоте сшибает с ног в прямом смысле тоже, даже главная площадь с университетом, Присутствием и кафедральным храмом – косогорная.
На ступеньках перед кафедралом (который снизу выглядит довольно эффектно – при всей своей подчёркнутой «нефинскости») – сидят ВП и прочие люди в чёрном. Площадь производит впечатление игрушечной – такие деревянные раскрашенные выгородки делали для долгих игр когда-то давно. Петербургом веет, конечно – тоже игрушечным, снежнокоролевиным.
Собор внутри натурально, без обмана протестантский со всеми вытекающими. Гранитный пол меня сильно впечатлил – откровенной намытостью и _всё_.
Золото малобарочное в таком окружении не читается почти вообще; оставалось радоваться исключительно мягкому освещению и чистым формам.
Не понимаю, зачем считать эту
nobr>В ещё один сильно знаменитый храм Темпелиукио мы тоже попали – не могли не попасть: собственно, традиционной архитектуры-то в Хельсинки котик наплакал. По мне так это был концентрат шестидесятых: шаманские бубны на весь мир вокруг одного-единственного новаторского (?) приёма, вроде бульдозерно-советских: взять – и
Знаменитых акустических особенностей мы не слышали, увы – попали днём, в самый туристический разгар. Видели _необработанный гранит_ стен - даааа, такая редкость в тех краях.
Хрестоматийного снимка всё-таки не избежали ) Я намеренно не стала вытягивать лиловые цвета кресел и шероховатую фактуру стен: в сумме с цветом ощущение _храма_ теряется напрочь; а так хоть эффектность в духе «новой волны» остаётся.
Вообще «восьмидесятскость» здорово передавливала архитектурное шестидесятничество. Хитро укрученная планировка района вокруг вокзала, например, радостно вызывала головокружение: то бетон торчком стоит, то вдруг сносит его волной за угол.
..Я дожила до того момента, когда дитя сказало мне: « У тебя неправильный мозг!»
Мы с ним, конечно, по дороге много разговаривали; он оказался отличным спутником – быстро соображающим и легко ориентирующимся. Задавал хорошие вопросы, терпел неудобства, болтал с аборигенами, преодолев первое смущение. Я явственно его тормозила, о чём он, не вытерпев, и сообщил мне. Моя очередь сказать себе – «вэлкам ту риал ворлд, Нео» )
Ну и что. У меня было много «зато», и я (почти) потерялась всего один раз. _Зато_ я получила квинтэссенцию той Финляндии, какой себе её давно представляла: скучноватое-чистое-высокое.
ВП воспринимал открывшийся мир не восторженно, но пару раз уверенно сказал, что жить хотел бы здесь.
Он тоже написал о путешествии немножко.
А я, выхватывая из всё-таки огромного количества визуального счастья всякое мелкофактурное, думала с печалью об излишней скорости передвижений.
Мы провели в Хельсинки весь день, и в прекрасный, куда более вычурно-медиевистичный Турку попали на закате. Буду теперь страдать, как тот бегемот из детской книжки – «Пусть все джунгли знают, как мне плохо»: в Турку хорошо бы непременно вернуться и походить пешком, сколько ноги вынесут. Тамошний кафедральный собор
изнутри порядком вычищен, и поснимать служители почти не дали – закрыли его при нас и при последних лучах солнца. Там множество толстых решёток, невыносимой тактильной притягательности колонны (песчаник, что ли) и пылинки в луче из сводчатого окна. Сказка из моего детства, да и только.
Закат, имперский фонарь и ВП-талисман:
И ещё один закат перед кафедралом: мы уехали оттуда прямо в море, мимо замков и романтических донельзя белёных тюрем, с холмами и прозрачными первыми звёздами.
В северных небесах, кстати, то и дело что-то происходило: пришлецов там ловили, что ли. На наших снимках остались вертикальные взлёты и _следы неведомых зверей_. Над нашим гигантским паромом в т.ч.:
ВП делает первый шаг в сторону Швеции,
И она вправду оказалась сияющей:
А в ночи мы взобрались таки на верхнюю открытую палубу – сделать очередной дурацкий снимок: «мы здесь были».
